![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Всякое дыхание да хвалит Господа!
Aug. 22nd, 2008 02:10 pmСегодня думала сквозь сон: как часто в любви-страсти мы чересчур эгоистичны. Страсть так захватывает сильными переживаниями и ощущениями, что они нас поглощают целиком. Kайф так силён, что сила эмоции скрывает от нас самого человека, какой он есть. Мы жаждем от него повторения блаженства, и сердимся или разочаровываемся, если он не выполняет ожидаемоего от него.
Как, по сути, это далеко от любви! Даже противоположно... Услышать душу другого – это услышать, как растет трава, или распускается цветок... Любовь берет начало в тишине. Там же, где и мысль. По сути, это самоотречение – ибо «слушай, если можешь стерпеть: быть с другом, это значит больше не быть тем, кем ты был до этого. Это значит – быть тишиной». Иначе говоря – «я и мой возлюбленный – едины». Поэтому любви боятся – людям кажется, что они «теряют себя». Особенно мужчинам. Но только потеряв можно обрести.
Антоний Сурожский говорил, что мать не плакала, когда Христос умирал. Потому, что достигла с ним такого единения, что умерла вместе с ним...
Что люди имеют в виду, когда говорят: «Я люблю тебя»? Да все, что угодно: «Я хорошо к тебе отношусь», «Мне хорошо с тобой», «Ты мне полезна (полезен)», «Я хочу тебя»... Да мало ли, что еще... Много ли влюбленных доходят до того, что бы сказать – «В полетах и страданиях я растворю себя в тебе, а тебя в себе так, что перестану существовать. Если ты умрешь, то я умру с тобой, но не от своего эгоистического страдания, не от потери, а потому, что един с тобой. И в этом отречении обрету я себя – преображенного.»
Такая любовь подобна бездне, она страшнее, чем страсть, ибо в страсти есть цель, а здесь – только бездна. Цель – это почти уверенность, по крайней мере – направление движения. Это всегда проще, чем вступить в пустоту...
Мне скажут: «Так любить можно только Бога». А я отвечу: «Бог и есть Любовь. Нельзя любить Любовь, можно только постигать ее». «Каждое дыхание, да хвалит Господа», а это значит, что все, что я делаю должно быть молитвой, то есть – любовью, то есть – отречением, вслушиванием в тишину. В этом смысле я понимаю заповедь: «Не прелюбодействуй», то есть не действуй «при любви», около, а значит – вне ее.
Отречение не есть всегда страдание, но всегда есть совершенное внимание к другому, сосредоточение в любви на ДРУГОМ.
Только... оглядываясь назад... а могу ли я так? Бывало ли у меня - так?
Да, бывало... Редко. Очень редко... В море эгоизма – как жемчуженки, такие вот мгновения... И расплата (или награда - это как понимать) за них – всю жизнь. Ибо, если любишь – то это действие, а не «понятие».
Но в таком, необьяснимо–бессмысленном отречении от себя, и есть единственно возможное для меня доказательство бытия Бога. Если бытие его вообще нуждается в доказательствах...
Как, по сути, это далеко от любви! Даже противоположно... Услышать душу другого – это услышать, как растет трава, или распускается цветок... Любовь берет начало в тишине. Там же, где и мысль. По сути, это самоотречение – ибо «слушай, если можешь стерпеть: быть с другом, это значит больше не быть тем, кем ты был до этого. Это значит – быть тишиной». Иначе говоря – «я и мой возлюбленный – едины». Поэтому любви боятся – людям кажется, что они «теряют себя». Особенно мужчинам. Но только потеряв можно обрести.
Антоний Сурожский говорил, что мать не плакала, когда Христос умирал. Потому, что достигла с ним такого единения, что умерла вместе с ним...
Что люди имеют в виду, когда говорят: «Я люблю тебя»? Да все, что угодно: «Я хорошо к тебе отношусь», «Мне хорошо с тобой», «Ты мне полезна (полезен)», «Я хочу тебя»... Да мало ли, что еще... Много ли влюбленных доходят до того, что бы сказать – «В полетах и страданиях я растворю себя в тебе, а тебя в себе так, что перестану существовать. Если ты умрешь, то я умру с тобой, но не от своего эгоистического страдания, не от потери, а потому, что един с тобой. И в этом отречении обрету я себя – преображенного.»
Такая любовь подобна бездне, она страшнее, чем страсть, ибо в страсти есть цель, а здесь – только бездна. Цель – это почти уверенность, по крайней мере – направление движения. Это всегда проще, чем вступить в пустоту...
Мне скажут: «Так любить можно только Бога». А я отвечу: «Бог и есть Любовь. Нельзя любить Любовь, можно только постигать ее». «Каждое дыхание, да хвалит Господа», а это значит, что все, что я делаю должно быть молитвой, то есть – любовью, то есть – отречением, вслушиванием в тишину. В этом смысле я понимаю заповедь: «Не прелюбодействуй», то есть не действуй «при любви», около, а значит – вне ее.
Отречение не есть всегда страдание, но всегда есть совершенное внимание к другому, сосредоточение в любви на ДРУГОМ.
Только... оглядываясь назад... а могу ли я так? Бывало ли у меня - так?
Да, бывало... Редко. Очень редко... В море эгоизма – как жемчуженки, такие вот мгновения... И расплата (или награда - это как понимать) за них – всю жизнь. Ибо, если любишь – то это действие, а не «понятие».
Но в таком, необьяснимо–бессмысленном отречении от себя, и есть единственно возможное для меня доказательство бытия Бога. Если бытие его вообще нуждается в доказательствах...
