Юрию Любимову и его театру на сорокалетний юбилей из Иерусалима.


О подвигах, о совести, о чести
Назло врунам, кликушам, болтунам
Пока ещё «идущие не вместе»
Вы сорок лет рассказывали нам.

Вам снова аплодирует столица
И уголки российской всей земли.
Мы помним: «Берегите ваши лица!»
И дал Господь, - и вы их сберегли.

Редеет псов лакейская порода,
Всех од герой сегодня, наконец, -
Таганки Вождь, а вовсе не народа,
Владимира учитель и отец.

Купина как всегда неопалима,
Ты занесён в святые, сто пудов.
Привет тебе из Иерусалима
От Вечных и всегда Твоих Жидов.

Вот - выговор (по линии партийной).
Изгнание. Кремлёвский фараон.
Ах, ТьмуТагань – народ жестоковыйный,
Во все года на что-то ропщет он.

Вы долго по пустыне их водили,
Как Моисей, стояли у руля.
Ах, Святый Юрий, - где пророк Владимир,
И где Обетованная Земля?

Опять в опале совесть и отвага,
От века благодарностей не жди.
Попался Мефистофелю Живаго,
А Фауст перешёл на PhD.

Поев тушёнки, побродив по свету,
Подбросишь для «поэта» новостей:
«У статуи свободы кожи нету, –
Она из крови, мяса и костей...»

Но Гамлетова острая рапира
Пронзает время сквозь нездешний свет.
А Вы – реинкарнация Шекспира
(В четыреста не слишком долгих лет).

Пока ещё никто не лает: «К стенке!
Жидо-таганский вытравить акцент!»
Отстали от Таганки КГуБенки,
И зачастил российский пРезидент.

Ах, сорок лет, Москва, Любимов, Russian.
Дела идут. Творим ещё, творим.
Был Александр Исаич «ошарашен»
Неутомимым гением твоим.

От форм и мыслей суетных, греховных
Уходишь ты и в глубину, и ввысь,
Как доктор Фауст , в этот сороковник
И мудрецом, и мастером явись.

Пред волею Творца склоняя выю,
Гонимый, но обласканный Творцом,
Узри сквозь зеркала, ещё кривые,
Твоей судьбы прекрасное лицо.