![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Телефон умер, интернет отключили.
Телефон умер, интернет отключили. Никто не позвонит, не напишет, не скайпнет. Я не читаю ЖЖ, не пишу комментарии, не посылаю имейлы, деловые и дружеские. Расхотелось (надеюсь, что не на долго) работать, составлять программы концертов, писать рецензии, музыковедческие научно-филосовско-популярно-фантастические тексты. Расхотелось знакомить людей и организовывать тусовки.
Не расхотелось петь. Учить, учиться. Слушать музыку. Размышлять, не «трогая карандаша», не открывая компьютер. Не расхотелось думать о далеких, таких близких любимых… Не расхотелось любить и грустить. Не расхотелось летать.
Я села за фортепиано и с большим наслаждением переиграла все двенадцать прелюдий Баха. Я давно так не играла, полностью отдаваясь музицированию, вслушиваясь в гармонии и смыслы, позволяя музыке говорить со мной, протекать через меня, петь мной, быть мной. Тщательно, по школьному, оттачивала я полифонию, вливая свои мысли, чувства, кровь и нервы в черные на белом ноты, вслушиваясь в отдаленный рассказ любимого всем сердцем человека…
Он ведал, что творит, когда брал моё сердце в далёкие дали, и беседы его осветили моё существование в мире сём. Бах, печальный Царь святящихся сфер, как глубоки и грустны твои саги о том, что происходит на Земле, как сильны крылья, которые ты подарил моему сердцу!
Я читала по-английски научно-фантастический роман, в котором ничего научного не было, зато фантастическим было всё – от мастерства, языковой стилистики, до мельчайших деталей неведомых пейзажей, неведомой жизни и неведомых существ. Книжка была, между тем, полна серьёзными размышлениями обо всём, начиная от власти, высочайшей ответственности и любви, до проникновения в такие глубины зла, где лишь тончайшее нравственное чувство способно не поддаться его обаянию и отличить его лживое лицо.
Ведь зло не в злодействе, а в лжи. Достаточно лишь удержаться на плаву со своей правдой, что бы сохранить себе душу. Дай нам Бог!
Я думала о тех , кто ещё жив, и находиться где-то на этой планете, так далеко от меня, что диву даёшься – ведь есть же люди, у которых всё под боком - дом, семья, друзья, родственники, связи, наконец. А меня, как только начинаю обрастать всем этим, тянет куда-то вдаль. И я всё ещё не нашла свой дом, потому что свербит во мне голос, говорящий: «Как, и это - всё? Здесь ты окончишь свои дни? Кушая сыры, пия вино, посещая выставки и купаясь в роскоши этого города?
А Италия, разве не дом там родной?
А Вена, разве она не полюбит тебя?
Сколько театров ещё будет в твоей жизни, сколько городов и людей! Сколько голосов!
А знаешь ли ты, где найдёшь своё последнее пристанище? Здесь разве, где люди теплы, но не горячи, прохладны, но не холодны?»
И я понимаю, что голос прав, и тянет меня всё дальше и дальше… «Жажда иного» во мне клокочет…
Но приятно зайти иногда в местную лавочку на игрушечной сказочной улице и сделать вид, будто я прижилась здесь, отвечая на вопросы о жизни и здоровье, родных в Москве и международной политике. Приятно поторговаться на рынке со знакомыми продавцами, приходя под конец, и скупая много чего вкусного и отменного качества почти за бесценок. Приятно смотреть на великолепную платановую алею из окна спальни и услышать первых птиц рано утром на рассвете.
Пусть это только иллюзия, и моя жизнь, не отяжелённая более ответственностью, так легковесна и эфемерна, что мне самой кажется облачком гашишного дыма. Пусть никто не любит меня так, как любил бы последний день своей жизни! Я ведь подобна башням Гауди, которые он тщательно украшал резьбой и скульптурами, а когда его спросили, зачем с таким усердием он делает то, что на такой огромной высоте всё равно никому не увидать, он ответил, что их будут рассматривать ангелы. Да, я резная Башня, которую будут рассматривать ангелы и дивиться. И никакой Моне не запечитлит меня на закате и рассвете, а так же в сумерках и совсем почти в темноте.
Пусть если будет так, то пусть будет. А если будет по-другому – то тоже пусть. Я готова принять будущее, каким бы оно не было.
Я не Беглая, я Бегущая. Нет, не «по волнам», не по жизни, всё это не то. Я просто Бегущая по Земле. Ведь не даром единственная строчка, которую люблю у Маяковского про то, что сердце человека и коня создано для бега…
Я - Летящая. Я знаю мышечный рывок, взмах крыльев, я чувствую все течения ветров, я умею парить на восходящих от Земли потоках, я умело перехожу из одного воздушного слоя в другой, я дружу с воздушными реками и волнами, я знаю их по именам. Они пропускают меня в себя, потому, что я ласкова и игрива, я люблю, как и они, радость полёта. Я не нарушаю их жизни, и они принимают меня в себя и делятся со мной своей плотностью, силой и высотой.
Жизнь насыщенна началом, жизнь сама только начало. Я скованно ею, но это только до поры, до времени. ДО времени, потому что после - будет уже совсем другое…
Не расхотелось петь. Учить, учиться. Слушать музыку. Размышлять, не «трогая карандаша», не открывая компьютер. Не расхотелось думать о далеких, таких близких любимых… Не расхотелось любить и грустить. Не расхотелось летать.
Я села за фортепиано и с большим наслаждением переиграла все двенадцать прелюдий Баха. Я давно так не играла, полностью отдаваясь музицированию, вслушиваясь в гармонии и смыслы, позволяя музыке говорить со мной, протекать через меня, петь мной, быть мной. Тщательно, по школьному, оттачивала я полифонию, вливая свои мысли, чувства, кровь и нервы в черные на белом ноты, вслушиваясь в отдаленный рассказ любимого всем сердцем человека…
Он ведал, что творит, когда брал моё сердце в далёкие дали, и беседы его осветили моё существование в мире сём. Бах, печальный Царь святящихся сфер, как глубоки и грустны твои саги о том, что происходит на Земле, как сильны крылья, которые ты подарил моему сердцу!
Я читала по-английски научно-фантастический роман, в котором ничего научного не было, зато фантастическим было всё – от мастерства, языковой стилистики, до мельчайших деталей неведомых пейзажей, неведомой жизни и неведомых существ. Книжка была, между тем, полна серьёзными размышлениями обо всём, начиная от власти, высочайшей ответственности и любви, до проникновения в такие глубины зла, где лишь тончайшее нравственное чувство способно не поддаться его обаянию и отличить его лживое лицо.
Ведь зло не в злодействе, а в лжи. Достаточно лишь удержаться на плаву со своей правдой, что бы сохранить себе душу. Дай нам Бог!
Я думала о тех , кто ещё жив, и находиться где-то на этой планете, так далеко от меня, что диву даёшься – ведь есть же люди, у которых всё под боком - дом, семья, друзья, родственники, связи, наконец. А меня, как только начинаю обрастать всем этим, тянет куда-то вдаль. И я всё ещё не нашла свой дом, потому что свербит во мне голос, говорящий: «Как, и это - всё? Здесь ты окончишь свои дни? Кушая сыры, пия вино, посещая выставки и купаясь в роскоши этого города?
А Италия, разве не дом там родной?
А Вена, разве она не полюбит тебя?
Сколько театров ещё будет в твоей жизни, сколько городов и людей! Сколько голосов!
А знаешь ли ты, где найдёшь своё последнее пристанище? Здесь разве, где люди теплы, но не горячи, прохладны, но не холодны?»
И я понимаю, что голос прав, и тянет меня всё дальше и дальше… «Жажда иного» во мне клокочет…
Но приятно зайти иногда в местную лавочку на игрушечной сказочной улице и сделать вид, будто я прижилась здесь, отвечая на вопросы о жизни и здоровье, родных в Москве и международной политике. Приятно поторговаться на рынке со знакомыми продавцами, приходя под конец, и скупая много чего вкусного и отменного качества почти за бесценок. Приятно смотреть на великолепную платановую алею из окна спальни и услышать первых птиц рано утром на рассвете.
Пусть это только иллюзия, и моя жизнь, не отяжелённая более ответственностью, так легковесна и эфемерна, что мне самой кажется облачком гашишного дыма. Пусть никто не любит меня так, как любил бы последний день своей жизни! Я ведь подобна башням Гауди, которые он тщательно украшал резьбой и скульптурами, а когда его спросили, зачем с таким усердием он делает то, что на такой огромной высоте всё равно никому не увидать, он ответил, что их будут рассматривать ангелы. Да, я резная Башня, которую будут рассматривать ангелы и дивиться. И никакой Моне не запечитлит меня на закате и рассвете, а так же в сумерках и совсем почти в темноте.
Пусть если будет так, то пусть будет. А если будет по-другому – то тоже пусть. Я готова принять будущее, каким бы оно не было.
Я не Беглая, я Бегущая. Нет, не «по волнам», не по жизни, всё это не то. Я просто Бегущая по Земле. Ведь не даром единственная строчка, которую люблю у Маяковского про то, что сердце человека и коня создано для бега…
Я - Летящая. Я знаю мышечный рывок, взмах крыльев, я чувствую все течения ветров, я умею парить на восходящих от Земли потоках, я умело перехожу из одного воздушного слоя в другой, я дружу с воздушными реками и волнами, я знаю их по именам. Они пропускают меня в себя, потому, что я ласкова и игрива, я люблю, как и они, радость полёта. Я не нарушаю их жизни, и они принимают меня в себя и делятся со мной своей плотностью, силой и высотой.
Жизнь насыщенна началом, жизнь сама только начало. Я скованно ею, но это только до поры, до времени. ДО времени, потому что после - будет уже совсем другое…
no subject
Там работает скрипач, который, если б не запои, играл бы в Нацинальном симфоническом оркестре. И там есть неплохой рояль. И люди, способные слушать музыку. Хотите туда слетать? Это очень просто. Ложитесь спать, и Вы уже в Бонакане. Соглашайтесь. Вы бы сыграли для бонакнских лесорубов - очень благодарная публика и просто хорошие ребята.
Но, ради Бога, не исчезайте! :))
no subject
Нет, исчезать не собираюсь - наоборот. Просто, немного отвыкла от Интернета, надо опять привыкать. Но весна, и музыка, и концерты. Я сейчас опять в Дании, пою здесь. И немного отдыхаю. А ещё, написала немного про Монтеверди. Только работу приходиться писать заново - что то дополнять, что-то упрощать...
Ждала, когда окажусь здесь, потому, что в Дании роскошные библиотеки - литература на всех языках, всё, что надо, можно взять на дом или бесплатно заказать по Интернету, и Вам всё доставят с другого конца страны. А пространство, а тишина!!!! Буду дописывать Монтеверди - он один из любимейших моих мужчин, а я в любви последовательна и преданна.
А Вы устроились, значит? Я ещё к вам не ходила – читаю страшно интересную книжку, а Вас так давно не было, что я уже отчаялась.
Буду заходить.
no subject
no subject
no subject
Сейчас я получил кое-какие деньги, и от этого мертвецки пьян. Я купил компьютер, в котором нет возможности что-то слушать - только текст (ворд).
Вряд ли я когда услышу, как Вы поёте. Вы лучше пишите о музыке сюда, но если это Вам мешает петь - не пишите.
Ну вот, есть категория - прекрасного. Я человек малограмотный, но это знаю. Вы, судя по тому, что я прочёл у Вас, это не только оценить можете прекрасное, но и воспроизводите голосом, которого я никогда не услышу.
Вернее, ещё подработаю, куплю колонки, и тогда можно будет, наверное, пререслать мне то, что Вы исполняете, а я бы хотел увидеть Вас - это необходимо, потому что любая песня, маленькй спектакль.
А если б Вы сейчас были бы здесь, рядом со мной - я б сказал:
- Спойте "Раскинулось море широко".
Я знаю, что Вы это спеть сумеете, но эмоционально передать не сумеете. Мы на разных планетах живём.
Я здесь текст один приведу, это тоже песня, только шахтёрская:
Когда прибежали шахтёры,
Открыли подъёмную клеть -
Тут вышел приказ из которы:
Под землю спускаться, не сметь.
Сказал управляющий людям:
- К чему неприятности мне?
Под землю спускаться не будем -
Я выдал полтинник жене....
Вы простите меня. Повезло. Новый компютер. Напился.
А тут ещё соершенно чужой мне, но для мллионов моих единоплемнников очень значительный, праздник - Песах. Рабами были мы в Египте, а ныне - сыны свободы, - ведь здорово!
Для меня Ваш журнал на старости лет - великий подарок. Вы его не бросайте. У меня во Франции дочка живёт, в Лиможе, но с ней как-то отношения не сложились. Да и, вообще, я в Израиль, например, приехал, потому что здесь женщину одну люблю. Я ж Беглый, это всерьёз, а не в шутку.
Я спьяну разболтался. Большой привет Вам!
no subject
no subject